VicRus
Administrator
.
Из форума "Русский Журнал":
Несколько слов о Солженицине.
Солженицын - фигура сложная, крайне противуречивая и даже трагическая. Человек, несомненно, честный, но не простой, с огромными амбициями, гордостью, несокрушимой верой в свою миссию, в последние годы жизни неожиданно осознал, что вся его деятельность имела иной смысл и, в конце концов, принесла совсем не тот результат, которого он ожидал, и к которому стремился. Во время войны Солженицын случайно попал в лагерь, условия содержания в котором были вполне сносными, но это разрушило все его карьерные амбиции. Он легко отсидел свой срок, не вкусив, подобно Шаламову, всех прелестей лагерной жизни, вышел из заключения крайне озлобленным, раздраженным, и начал свою литературную деятельность как диссидент, разоблачая свинцовые мерзости российского бытия.
Надо сказать, что большого литературного значения писания Солженицына не имеют. Слог его отличается вычурностию и корявостью. Сюжеты, что называется, списаны с натуры, никакой завязки, динамики развития и завершения не несут. Только «Архипелаг ГУЛАГ» имел кратковременный успех благодаря голым фактам, производившим на обывателя тяжелое и страшное впечатление. Причем, все эти факты были известны давным давно, Солженицын открыл секрет Полишенеля, но его воля, безудержный напор, и тотальное противостояние режиму моментально использовали наши зарубежные доброжелателями как инструмент разрушения в холодной войне против СССР; они сделали из него Достоевского и Толстого современности, дали его Нобилевскую премию, приставили к нему в качестве секретаря штатного офицера ЦРУ Ирину Алексеевну Иловайскую и нарекли Вермонтским отшельником, вещавшим из чащи леса возвышенные истины о мерзостях совдепа.
Как историк Солженицын довольно слаб, долгое время он рассматривал историю СССР как гомогенный процесс. Он долго не мог понять разницы между Октябрьским переворотом, совершенном большевиками-ленинцами, и сталинским термидором, который, по-существу, был восстановлением Империи, хотя об этом писали Троцкий, Раскольников, Федотов. Солженицын не мог понять природу Октябрьской революции, роль международной закулисы, равно как и участие евреев в оной, хотя многие читатели ГУЛАГа обратили внимание на характерные фамилии Фирина, Рапопорта, Френкеля, других героев соцтруда, и взвыли об исконном антисемитизме писателя.
Расшатывая устои государства, Солженицын не думал о последствиях, хотя именно последствия падения режима подробно описал Ильин. Когда режим пал, он вернулся в Россию на белом коне, проехался по стране с помпой, высказался на тему как нам обустроить Россию, но оказался невостребованным, ибо негодяям, которые пришли к власти, оказался уже ненужен. Надо отдать должное; Солженицын не побоялся сказать о наших либералистах-реформаторах: жулье и бандиты. Солженицын любил Россию, он с болью созерцал ее разрушение. Но на Родине, как и в Вермонте, оказался заточенным за высоченным забором и занялся литературным трудом. Он обращался к русской истории, пытаясь найти причину болезни, погубишей империю Романовых, остановился на расколе, но далее не пошел; пытался поучать православных иереев, но из этого ничего не вышло; написал книгу о русско-еврейском диалоге и окончательно прослыл антисемитом.
И, наконец, объявил себя державником, призывая славянские народы объединиться в едином государстве. Этого наша либералистическая общественность, имя которой легион, не смогла пережить, посыпались насмешки Войновича, Рабиновича, и других записных либералистов. Солженицына перестали замечать, и о нем забыли, втихомолку посмеиваясь как над надоедным старичком. Понять его можно, всю жизнь он мечтал низвержении преступного режима, о свободной России, о восстановлении исторической справедливости, а к власти в стране пришли откровенные негодяи, враги России и собственной души, которые пятнадцать лет старательно втаптывали Россию в грязь. Кроме того, провозглашая себя державником, Солженицын не обратил внимание, что за ним тут же выростает грандиозная фигура Сталина, великого державника земли русской, деяния которого он всю жизнь старался обличить и перечеркнуть. Думаю, что ныне Солженицын понял это. Державник, посвятивший всю свою жизнь разрушению государства во имя призрачных благ свободы, есть фигура трагическая. Причем, Солженицын, в отличии от Синявского, например, любил Россию. Так ради чего был затеян весь этот бунт длинной в целую жизнь, только для того, чтобы потомки номенклатурных бонз присвоили себе всю государственную собственность, созданную рабским трудом многих поколений россиян и рассекали стогны столицы на бронированных мерседесах? Теперь кричи, не кричи, а дело сделано и время не повернешь вспять. Мы жили в первом круге, а оказались в седьмом. Все же есть разница.
.
Из форума "Русский Журнал":
Несколько слов о Солженицине.
Солженицын - фигура сложная, крайне противуречивая и даже трагическая. Человек, несомненно, честный, но не простой, с огромными амбициями, гордостью, несокрушимой верой в свою миссию, в последние годы жизни неожиданно осознал, что вся его деятельность имела иной смысл и, в конце концов, принесла совсем не тот результат, которого он ожидал, и к которому стремился. Во время войны Солженицын случайно попал в лагерь, условия содержания в котором были вполне сносными, но это разрушило все его карьерные амбиции. Он легко отсидел свой срок, не вкусив, подобно Шаламову, всех прелестей лагерной жизни, вышел из заключения крайне озлобленным, раздраженным, и начал свою литературную деятельность как диссидент, разоблачая свинцовые мерзости российского бытия.
Надо сказать, что большого литературного значения писания Солженицына не имеют. Слог его отличается вычурностию и корявостью. Сюжеты, что называется, списаны с натуры, никакой завязки, динамики развития и завершения не несут. Только «Архипелаг ГУЛАГ» имел кратковременный успех благодаря голым фактам, производившим на обывателя тяжелое и страшное впечатление. Причем, все эти факты были известны давным давно, Солженицын открыл секрет Полишенеля, но его воля, безудержный напор, и тотальное противостояние режиму моментально использовали наши зарубежные доброжелателями как инструмент разрушения в холодной войне против СССР; они сделали из него Достоевского и Толстого современности, дали его Нобилевскую премию, приставили к нему в качестве секретаря штатного офицера ЦРУ Ирину Алексеевну Иловайскую и нарекли Вермонтским отшельником, вещавшим из чащи леса возвышенные истины о мерзостях совдепа.
Как историк Солженицын довольно слаб, долгое время он рассматривал историю СССР как гомогенный процесс. Он долго не мог понять разницы между Октябрьским переворотом, совершенном большевиками-ленинцами, и сталинским термидором, который, по-существу, был восстановлением Империи, хотя об этом писали Троцкий, Раскольников, Федотов. Солженицын не мог понять природу Октябрьской революции, роль международной закулисы, равно как и участие евреев в оной, хотя многие читатели ГУЛАГа обратили внимание на характерные фамилии Фирина, Рапопорта, Френкеля, других героев соцтруда, и взвыли об исконном антисемитизме писателя.
Расшатывая устои государства, Солженицын не думал о последствиях, хотя именно последствия падения режима подробно описал Ильин. Когда режим пал, он вернулся в Россию на белом коне, проехался по стране с помпой, высказался на тему как нам обустроить Россию, но оказался невостребованным, ибо негодяям, которые пришли к власти, оказался уже ненужен. Надо отдать должное; Солженицын не побоялся сказать о наших либералистах-реформаторах: жулье и бандиты. Солженицын любил Россию, он с болью созерцал ее разрушение. Но на Родине, как и в Вермонте, оказался заточенным за высоченным забором и занялся литературным трудом. Он обращался к русской истории, пытаясь найти причину болезни, погубишей империю Романовых, остановился на расколе, но далее не пошел; пытался поучать православных иереев, но из этого ничего не вышло; написал книгу о русско-еврейском диалоге и окончательно прослыл антисемитом.
И, наконец, объявил себя державником, призывая славянские народы объединиться в едином государстве. Этого наша либералистическая общественность, имя которой легион, не смогла пережить, посыпались насмешки Войновича, Рабиновича, и других записных либералистов. Солженицына перестали замечать, и о нем забыли, втихомолку посмеиваясь как над надоедным старичком. Понять его можно, всю жизнь он мечтал низвержении преступного режима, о свободной России, о восстановлении исторической справедливости, а к власти в стране пришли откровенные негодяи, враги России и собственной души, которые пятнадцать лет старательно втаптывали Россию в грязь. Кроме того, провозглашая себя державником, Солженицын не обратил внимание, что за ним тут же выростает грандиозная фигура Сталина, великого державника земли русской, деяния которого он всю жизнь старался обличить и перечеркнуть. Думаю, что ныне Солженицын понял это. Державник, посвятивший всю свою жизнь разрушению государства во имя призрачных благ свободы, есть фигура трагическая. Причем, Солженицын, в отличии от Синявского, например, любил Россию. Так ради чего был затеян весь этот бунт длинной в целую жизнь, только для того, чтобы потомки номенклатурных бонз присвоили себе всю государственную собственность, созданную рабским трудом многих поколений россиян и рассекали стогны столицы на бронированных мерседесах? Теперь кричи, не кричи, а дело сделано и время не повернешь вспять. Мы жили в первом круге, а оказались в седьмом. Все же есть разница.
.